На протяжении последних 3-х месяцев ведения следствия по моему делу я неоднократно ставил вопрос о необъективном, пристрастном, не партийном ведении следствия. Однако все осталось по старому, «материалы» на меня продолжали собирать, собрали, переквалифицировали на ст. 206-17 п. «б» и дело закончили.
При ознакомлении со следственными материалами я увидел, что в моем деле имеется акт и два фотоснимка[,] которые произведены как документация наличия кровяных пятен на стенах комнаты 124[,] в которой я работал[,] будучи в Харькове.
В мае-июне м[еся]це тек[ущего] года ЦК КП(б)У и ЦК ВКП(б) утвердили меня в должности начальника Особого Отдела Проскуровской Кавалерийской Армейской группы.
В июне этого же года приказом Наркома НКВД СССР БЕРИЯ мне присвоено внеочередное специальное звание — капитана государственной безопасности.
Гражданин Кобулов. 16 июля Вы со мной разговаривали и спрашивали, что я хочу рассказать. Я, что-то говорил, а когда пришел обратно в камеру[,] я понял, что ничего Вам, по сути, не рассказал. Это получилось не по тому, что мне было нечего говорить, а по тому, что я был в тяжелом нервном состоянии, и кроме слез у меня ничего не вышло.
То, что я Вам хотел рассказать тогда, я решил написать и убедительно Вас прошу, прочитайте.
Вот уже полмесяца как я оторван от привычного темпа любимой работы, вынужден томиться и бездельничать и все это в результате желания отдельных лиц, во что бы то ни стало, выискать что либо против меня, что порочило бы меня как члена партии и работника НКВД, которые никак не хотят примириться с тем, что я могу уехать отсюда незапятнанным коммунистом.
При этом пересылаем по распоряжению Начальника УНКВД по Новосибирской области капитана госбезопасности тов. КУДРЯВЦЕВА на Ваше рассмотрение заявление заключенного, бывшего Начальника Шегарского РО НКВД ПУЧКИНА Ивана Николаевича, адресованное на Ваше имя.
НАЧ[АЛЬНИК] СЕКРЕТАРИАТА УНКВД по НСО
[подпись] КУРИЛОВ.
