Прошу Вашего вмешательства в дело, которое для меня совершенно не ясно, но очень близко.
Дело вот в чем, мой муж БАРВИНОК Григорий Иванович, Начальник Спецотдела Областного Управления РК Милиции города Николаева, младший лейтенант милиции, член партии с 1939 г. 05.07.1940 г. был вызван на суд Одесским Ревтрибуналом в качестве свидетеля и 07.07. был заключен в Херсонскую тюрьму.
19 марта 1940 г. военный прокурор ХВО т. Николаев, освободил меня из под ареста, в порядке статьи 4 параграф «д» УПК УССР, которая гласит[:] «при отсутствии в действиях приписываемых обвиняемому — состава преступления».
А между тем УНКВД по Ворошиловградской области содержало меня под стражей 18 месяцев.
Товарищ Молотов, Вам[,] главе нашего правительства, ближайшему соратнику нашего дорогого Сталина, члену Политбюро, я считаю своей обязанностью честного, преданного делу партии, коммуниста сообщить возмутительные, антипартийные и антисоветские факты, имевшие место со стороны некоторых работников Винницкого Облуправления НКВД.
Прошу Вас обратить внимание на нижеизложенное по вопросу о неправильном введении дела по обвинению меня в контрреволюционной деятельности и предъявлении мне статьи 54 п. 2 УК УССР, по каковой статье я был осужден Винницкой Спецколлегией Облсуда к расстрелу. И лишь Верхсуд СССР, после рассмотрения моей кассационной жалобы заменил мне расстрел — 10 годами лагеря.
Я никогда в контрреволюционной] организации не состоял, работал честно, цех[,] которым я руководил, программу всегда выполнял, от ранее данных мною показаний я отказываюсь, они у меня добыты путем морального и физического воздействия со стороны следственных органов.
В первый день ареста следователь НКВД УССР — БЕЛЕНЬКИЙ меня всячески оскорблял словами и предупредил, чтобы я давал показания о контрреволюционной] деятельности и шпионской работе, когда я возразил следователю, что я шпионом не был и вредительством не занимался, то следователь БЕЛЕНЬКИЙ и СКВИРСКИЙ стали меня избивать.
Врагом народа и Советской власти я никогда не был. Причину ареста вначале объяснял недоразумением, но положение, в котором очутился, заставило меня подумать, что это не советские органы ведут следствие, а что-то другое.
